Сентябрь и октябрь 2008-го навсегда останутся в моей памяти, памяти тех,кто знал генерала Геннадия Трошева-воевал,дружил,служил,пересекался с ним.Прошло десять лет.ПОМНИМ!
   ТАНКИСТ ПОГИБ В ПОЛЕТЕ
   Под таким заголовком в «Российской газете» был опубликован своеобразный некролог – дань памяти Геннадию Николаевичу Трошеву, погибшему в авиакатастрофе под Пермью. Отбросив все принятые в официальных изданиях штампы при написании подобных текстов, мой сокурсник по ЛВВПУ Юра Гаврилов написал душевно, без пафоса, по-солдатски.
   14 сентября 2008-го новостные выпуски всех федеральных каналов, информационных агентств начинались с этого печального события. Накануне вечером я приехал в гости к своему товарищу Сергею Тютюннику. Мы помогали генералу готовить к печати две книги: «Моя война» и «Чеченский рецидив». На следующее утро договорились поздравить Трошева с Днем танкиста.
   В мои планы входила продажа старенького «Мерседеса», образца девяностых годов прошлого века. Вызвался помочь Сережа Тужик, бывший адъютант, а затем и порученец Трошева. Случай в современной армии небывалый. Сергей, будучи прапорщиком, два года исполнял полковничью должность. И справлялся со своими обязанностями на все сто. Автомобиль спихнули перекупщикам на авторынке, направились домой. И тут пошли звонки от разных людей – знакомых и не очень.
   – Геннадий, ты слышал новость? Только что сообщили по телевизору. Трошев погиб в авиакатастрофе!
   Меня прошиб холодный пот. Тужик даже машину остановил. Стали звонить на мобильник Геннадия Николаевича. «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети», – в который раз повторял женским голосом автоответчик. Когда переступили порог квартиры Тютюнника, он как-то испуганно спросил: «Слышали? Уже журналисты звонят. Просят дать комментарии».
   Только к вечеру мы по-настоящему осознали, что произошло…
   На моей памяти Трошев мог погибнуть, как минимум, дважды. Первый раз, в январе 2000-го, во время боев в Грозном. Вот, как он описал этот эпизод в своей книге «Моя война»: «В те дни мне особо часто приходилось летать на вертолете. Бывало, целые дни проводил в воздухе. Командующий ОГВ генерал Казанцев поставил мне задачу контролировать войска, которые блокировали Грозный, особенно те места, где возможен прорыв боевиков. В один из таких вылетов со стороны русского кладбища по вертолету вдруг ударил крупнокалиберный пулемет. Огонь вели метров с двухсот – это не расстояние для такого мощного оружия и при такой огромной цели, как крылатая машина. Вертолет продырявили, как решето. Уже на земле мы насчитали более двадцати пробоин. Летчики мастерски посадили машину. Никто не пострадал. Я пересел в другой вертолет. Уже вечером, прокручивая в памяти события минувшего дня, я поймал себя на мысли: «Так ведь боевики стреляли с того русского кладбища, где похоронены моя сестра и близкие родственники». Вот уж действительно задумаешься о Всевышнем и поверишь в спасительные приметы!
   Через месяц мне удалось побывать на этом кладбище. Давно собирался, да все не удавалось выкроить свободную минуту. Могилку сестренки Любочки нашел быстро. Здесь же рассказал сопровождающим офицерам историю с вертолетом.
   – Видимо, ангел-хранитель помог Вам, товарищ генерал, – заключил кто-то из них».
  
   Буквально через два месяца ангел-хранитель снова отвел от беды Трошева, меня, Сашу Сладкова, Славу Алимичева и еще нескольких журналистов, летевших на военно-транспортном Ми-8. Возвращались мы из горного селения Харсеной, где шли бои. При подлете к Ханкале вертолет попал под обледенение. Началась болтанка, штурман то и дело докладывал Трошеву о возникших неполадках. У вертолетчиков есть такой термин – пробить облака. И командир экипажа мастерски справился с этой задачей. Уже на земле пришлось буквально выковыривать толстые глыбы льда из лопастей.
   – Еще бы десять минут, могли бы запросто грохнуться, – сказал летчик.
   – Значит, не суждено. Еще полетаем! И на земле дел много, – пошутил генерал.
  
   Вокруг гибели Трошева появилось много слухов и домыслов. Мол, неспроста это. Генерал погиб в день рождения президента Д. Медведева. Не знаю. На мой взгляд, просто не судьба. Хотя что-то знаковое в этом есть: танкист погиб в полете в свой профессиональный праздник, который всегда отмечал. Уверен, он хотел и в этот раз отметить его на родине своего отца, военного летчика – в Перми.
   Всего один раз, в самый разгар боевой операции по уничтожению боевиков в Кадарской зоне, он забыл об этом. Утром на КП группировки я напомнил:
   – Товарищ командующий, с профессиональным праздником Вас!
   – Каким? – удивленно посмотрел на меня генерал с трехдневной щетиной на лице
   – Днем танкиста!
   Трошев улыбнулся, пожалуй, впервые за несколько дней.
  
   Хоронили его 23 октября. На сороковой день после гибели. Больше месяца потребовалось специальной комиссии, чтобы опознать трупы погибших и дать свое заключение о причине трагедии. На месте падения самолета обнаружили и опознали останки генерала. Части одежды, часы, обгоревший паспорт с крохотным кусочком разорвавшегося сердца. Так мне рассказывал старый училищный друг Трошева генерал-майор в отставке Александр Смирнов. Правда это или нет? Судить не берусь. С экспертами-криминалистами разговаривал он.
   В прошлом году, в очередную годовщину гибели Трошева, я позвонил его дочери Наталье. Она в это время находилась возле могилы отца, похороненного на скромном кладбище на окраине Краснодара. «Разговариваю с папой», – спокойным тоном ответила она…
   А я 14 сентября стараюсь зайти в храм Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, что недалеко от моего дома. Во время своей поездки в Белгород в ноябре 2003-го генерал побывал здесь.
   Ставлю свечу за упокой его души!
  
   Источник

//Геннадий Алёхин